Впервые я взял в руки удочку, когда мне исполнилось пять лет. Перед этим, помню, попросил родителей купить мне в магазине мотовильце, на котором была намотана леска с деревянным поплавком, тёмно-зелёным с красной полосой по окружности, и с большим вороненым крючком. Он сгодился бы для ловли крупной рыбы, но никак не гольянов и карасей, водившихся в заливном озере, неподалёку от нашего посёлка Пышма, куда я пришёл вместе с мамой полоскать бельё после очередной стирки.

Взрослые ребята — соседи по дому объяснили мне, что поплавок нужен не для измерения глубины, а для определения поклёвки. Этим и ограничивались на то время мои знания о рыбной ловле. О том, как нужно насаживать червяка на крючок, я не имел никакого понятия, я просто проткнул его крючком и забросил удочку с плотика, с которого полоскала бельё мама.

Озеро у берегов заросло травой и водорослями с колючими тёмными и жёсткими листьями в виде розеток, чем-то напоминающих домашнее алоэ; ребята называли их «мудорезами».

Был солнечный летний полдень, зеркальную гладь озера ничто не тревожило. Мой поплавок так и простоял, замерев, до тех пор, пока мама не закончила работу и мы не пошли домой.

С того дня я начал приставать к отцу, чтобы он взял меня с собой на рыбалку. У него был велосипед, и он часто, либо утром, либо вечером, уезжал на нём к мосту через реку Пышму, километрах в двух от нашего дома, где ловил окуней.

Собираясь на одну из вечерних рыбалок и привязав к велосипеду пару деревянных удочек, он позвал меня и усадил на раму.

Проехав посёлок, спускаемся к речке и вдоль неё по узкой тропинке едем к деревянному мосту, по которому возят лес. Мы не первые. На неошкуренных брёвнах колесоотбойника моста уселись рыболовы. Громко разговаривая и смеясь, они ловят окуней. По мосту часто проезжают порожние и тяжело нагруженные хлыстами лесин зилы, от них настил моста трясётся и грохочет, в воду летит высохшая грязь и пыль, но рыба не обращает на это внимания.

Отец, отвязав удочки, быстро размотал одну из них и, наживив земляного червя, присоединился к компании рыболовов.

— А ты что же, Николай, своему рыбаку не дал удочку? — спросил отца кто-то из его знакомых.

Отец что-то пробурчал в ответ, но через некоторое время, отложив свою удочку, приготовил для меня вторую, что возил про запас.

Я забросил снасть и уселся рядом с отцом. Медленное течение реки затягивало гусиный поплавок под мост, и приходилось периодически перезабрасывать.

— Тяни! — закричал мне мой сосед слева, когда я, отвлёкшись, не заметил, как мой поплавок исчез под водой.

Ощутив на конце снасти сопротивление, я приналёг на удилище, и мой полосатый первенец, описав дугу, перелетел через головы рыболовов и шлёпнулся на противоположной стороне настила моста.

С той памятной рыбалки я почувствовал непреодолимую страсть быть на реке с удочкой. И уже в семилетнем возрасте, как пошёл в первый класс, бывало, один вставал глубокой ночью и отправлялся пешком за несколько километров на речку, чтобы застать рассвет на берегу.

Приметив, что более крупные окуни попадались тем рыболовам, у которых были тяжёлые грузила, я оснастил свою удочку гирляндой из свинцовых картечин и перешёл на ловлю без поплавка. Часто ловил на том же деревянном мосту и, как правило, не более семи окуней, зато два попались такие, каких больше ни у кого не было. Было приятно слышать похвалу водителей лесовозов, которые останавливались на мосту, интересовались клёвом и видели мой улов на кукане.

Увлечение рыбалкой прервала учёба в институте. Затем, в 1971 году, я был направлен на Камчатку, в «Военморпроект». Мне повезло. В институте наряду с офицерским составом трудилось много гражданских специалистов. При войсковой части был организован коллектив военных охотников КВО-56, члены которого часто выезжали на коллективные охоты и рыбалки. Я тоже стал его членом и, будучи избранным в бюро коллектива, активно принимал участие в жизни КВО, готовил стенную газету.

Вскоре я женился, родились дочь Люба и сын Николай, которых мы с женой старались брать с собой на природу — за ягодами, на рыбалку, а позднее и на охоту на куликов и уток.

Радовали успехи сына, который в семилетнем возрасте отличился в первой нашей семейной поездке с коллективом на корюшку в январе 1983 г. в п. Октябрьский Усть-Большерецкого района. Он стойко перенес многочасовую поездку в тесной будке грузового автомобиля и крепкий утренний мороз на льду реки Большая. Когда с восходом солнца немного потеплело, я забурил лунки для своего семейства и всем дал по удочке. Почувствовав поклёвку, сын так дёрнул удильник, что специально сделанная для него блесна с впаянным крючком оборвалась и ему пришлось осваивать ловлю корюшки обычной блёсной без бородки. В тот памятный день он поймал свыше двух десятков крупных зубарей, даже обловил бывалого рыболова Виктора.

А позже мы с Николаем на нашем «Москвиче» встретили не один Новый год на льду в Октябрьском, мешками привозя пахнувшую огурцами корюшку.

В девять лет сын начал успешно ловить кижуча, а в одиннадцать — чавычу, поклёвки которой, к сожалению, не так уж и часты.

Совместные выезды на природу не только приводят детей к общим с родителями увлечениям, но и способствуют закалке, воспитанию упорства, приобретению навыков выживания в полевых условиях, учат бережно относиться ко всему тому, что нас окружает. Мой малолетний сын умел развести костёр и поддерживать его под непрерывным дождём на протяжении светового дня, сберегая моё время на чавычёвой рыбалке.

Проводя выходные дни с нашими детьми, мы с женой даже не заметили, как они прошли трудный переходный возраст.

В заключение из своего родительского опыта скажу, что река плохому ребёнка не научит, а только поспособствует его гармоничному развитию, научит общаться в коллективе со взрослыми, подходить к любому делу основательно и ответственно.